Журнал Аркадия Бабченко

( Collapse )

Я уже не могу это читать. Надо реально какой-то ров, или стену, или я не знаю что. Но выносить это я уже не могу. Когда и так остались единицы людей, которых ты считаешь адекватными, и вот потихоньку, помаленьку, эти люди по одному ломаются, ломаются, ломаются... Кто на кокошнике, кто на "Лошарике", кто вот теперь на кукурузнике.
Жизнь в Мордоре уничтожает способность к критическому восприятию искаженной действительности даже у самых стойких.
И в итоге уничтожит всем. До конца. До последнего. Даже не сомневайтесь.

У русского либерала новый герой. Пилот, который посадил кукурузник Жуковского на поле. Слезы счастья, розовые сопли, умиление. Спасено 243 жизни! Ура! Слава, слава!

И пох что этот герой перевозил оккупантов с их семьями в захваченный Крым, ехавших за обе щеки хавать награбленное. Пользоваться морем, которое отобрали. Жить на земле, которую захватили. Посылать домой посылочки из абрикосов, которые славные солдаты Вермахта добыли под рождественскую ёлку на Восточном фронте.

Ну вот типа нормальный пилот, с типа нормальными пассажирами, на типа нормальном рейсе в типа нормальной стране. Сузить зрачки, чтобы не дай бог не заметить главного. А если будешь натыкаться на это главное, или тебя будут в него тыкать носом - отворачиваться! Не видеть! Закрывать лаза! Зажимать нос! Орать, что все фашисты! Пилот герой! Спас жизни! Ура! Слава, слава!

( Collapse )

Мы были на Май­дане в на­ча­ле фев­ра­ля, когда все это толь­ко на­ча­лось. И Николай по­про­сил от­вез­ти его туда, мы жили в го­сти­ни­це рядом. Он ска­зал, что это на­ча­ло граж­дан­ской войны, здесь кро­вью пах­нет. Ну как же так? Это Ки­ев­ская Русь, там масса людей рус­ско­го про­ис­хож­де­ния, мы го­во­рим на одном языке прак­ти­че­ски. Укра­и­на по­яви­лась как на­зва­ние позже, была Русь. Там про­изо­шло кре­ще­ние Руси, это все смеш­но и тра­гич­но. Я знаю людей, ко­то­рые во­об­ще не под­дер­жи­ва­ют по­ли­ти­ку пре­зи­ден­та Пу­ти­на, но я ее под­дер­жи­ваю пол­но­стью. Крым — это наша земля. Я не по­ни­маю Ан­дрея Ма­ка­ре­ви­ча, его ра­до­сти, по­то­му что он го­во­рит, что мы — узур­па­то­ры. Я не знаю, чем он может гор­дить­ся в своем твор­че­стве, мы гор­дим­ся тем, что, бу­дучи на га­стро­лях в Ев­ро­пе, мы го­во­ри­ли, что Рос­сия это стра­на, в ко­то­рой не хотят войны.

( Collapse )

Давайте-ка я вам объясню, как я сейчас живу. А то кругом столько умников со своими разговорами про постановку и пиар.
Если вы думаете, что все по прежнему, просто чуть немного изменилось - это нифига не так. Ничего уже не по прежнему. Изменилось всё.
Мне сейчас нельзя ничего. Я не могу выйти на улицу, я не могу встретиться с кем хочу, я не могу поехать куда хочу, я не могу делать, что захочу. Я не могу не то, что пойти в кафе посидеть с друзьями - я не могу даже выйти в магазин. Еду мне привозят. Каждый выход в город - это спецоперация. Каждая встреча - где-то в закрытом помещении, оговоренном заранее, лучше в охраняемом месте. План пребывания в этом месте разрабатывается заранее. Встречи возможны только с небольшим количеством людей.
У меня есть ооочень стойкие подозрения, что в России каким-то образом получили доступ к моим гаджетами и могут их читать и слушать, поэтому переговоры о встрече - отдельная спецоперация.
Естественно, никто не может придти и ко мне.
У нас нет ничего. Вот вообще ничего. Семью эвакуировали из России за день до часа Д, потому что сообщать дату пришлось, естественно, по телефону, а там-то телефоны слушались однозначно, и надо было оставить минимальный временной люфт, чтобы тупо не успели задержать на границе, и теперь у нас есть только то, что поместилось в машину за одну ходку. Три чемодана вещей. Квартира, гараж, шмотки, видеокамера импортная три штуки - все осталось там. У меня сейчас государственное всё. Даже вилки. На табуретке, на которой я пишу это пост, стоит инвентаризационный номер. На мне штаны, в которых я был в морге. Сходить в магазин купить новые я не могу. А доставка тоже невозможна.
Я вижу только один и тот же определенный круг людей. Из охраняемого места я не выхожу. Вообще. Мне некуда больше выходить. У меня теперь нет ни работы - потому что в такой ситуации вряд ли можно придумать что-то более глупое, чем регулярно приезжать в одно и то же место в одно и то же время - ни посиделок, ни спортзалов, ни пикников, на магазинов, ни макдональдсов, ни кино, ничего. Моя жизнь в очередной раз сломана полностью.
"Здорово, воскресший! Мы можем встретиться?" Нет. Не можем. А когда сможем, дядько? Не знаю. Если все пойдет удачно - то года через два, наверное.

( Collapse )

Ну. Еще бы. Кто б сомневался. Опять северное страдающее средневековье пришло учить меня нравственности и моральности.
Вот, странно. Самолет упал у них (никогда такого не было и вот опять), а вопросы у них почему-то только ко мне. Сайт города Орска написал про них заметку, к которой я не добавил ни одного слова, а говном они исходят почему-то в мою сторону. Впрочем, я уже смирился с тем фактом, что построение логических цепочек в головах с великой хромосомой для меня навсегда останется загадкой.
Но. Что я хочу сказать.
Мои духовные друзья. А чему вы удивляетесь-то? Мы ж фашисты. Мы ж распинаем детей. Берем рабов. Даже двух. Отбираем клаптик земли. Едим снегирей. Насилуем бабушек. Ненавидим все русское. Я ничего не забыл? Ваше телевидение этими же словами срало вам в головы, а вы с радостью хавали? Ну так чего ж вы ждали-то. Мы такие. Бандеровцы.
Мы еще за Карауловым приедем. В вышиванках и с усами.

( Collapse )

Вот что я хочу сказать по поводу "я не боюсь сказать". У меня в жизни было две таких ситуации. Одна, когда ночью мы с женой пошли в магазин, и вдруг услышали крики. Я увидел парня, который, как мне показалось, за волосы тащил девушку по асфальту. Потом понял - грабит. Пытается вырвать сумку, а девчонка вцепилась в неё, орет "помогите, помогите" и волочется за ним по земле. А я как раз с войны вернулся. Планка упала мгновенно. Не помню, как перескочил дорогу - мне показалось в два прыжка шесть полос - как орал матом "убью, сука!!!", как бежал за ним. Осознал себя, только когда начал доставать нож, когда вбегал за ним в подворотню - тут разум прорезался, ну, думаю, сейчас завернет за угол, а там его компашка десять человек. Убьют на фиг. Поэтому достал нож. Слава богу, он скинул сумку. Я остановился. Подобрал сумку. На обратном пути нашел кошелек - его он скинул раньше, но я не заметил. Вообще, хорошо, что тот парень быстро бегал. А то я сидел бы сейчас. После войны это вообще большая проблема - приходишь в себя, а под ногами уже труп. Или в инвалидной коляске ездил. Если бы их там все-таки было десять.
Девчонка вся в слезах, в грязи, в крови - об асфальт он её хорошо протащил - моя жена её успокаивает. "У меня нам все было, кошелек, деньги, паспорт, все документы..". Отдал ей сумку, кошелек. Сует пятьсот рублей - спасибо, спасибо, вот, возьмите. В шоке еще. Не отошла. Потом поняла, пошла купила нам коробку зефира.
Пока я бегал по подворотням, подъехали мены. Что случилась? Жена: быстрее, быстрее, вот мой муж за грабителем побежал, вон туда, в ту подворотню, быстрее, вы их еще догоните!
Знаете, что сделали менты? Сели и уехали.
Вот просто сели и уехали.

( Collapse )

Растил-растил дед ксенофобию, ненависть, агрессию, нетерпение к мигрантам, к инакомыслящим, к инаковерцам, к цветам кожи, расам, политическим взглядам и ориентациям - и вырастил наконец-таки. А когда понял, что вырастил - сам аж присел.
Так что я поддерживаю Пескова, который поддерживает рекомендацию не показывать.
Десять лет они загоняли себя в этот угол - и загнали наконец-таки.
Десять лет вливали народонаселению в головы такую ненависть по отношению ко всем остальным, что даже в Кремле поняли - лучше сейчас об этом промолчать. Потому что да - может рвануть.
Потому что теперь, когда десять лет задачей новостных программ было только одно - ненависть, ненависть, ненависть - уже ничего не объяснишь.
Это же не русский фашист, убивший в Питере девятилетнюю таджикскую девочку.
И не русский коллектор, сжегший коктейлем молотова русского ребенка в кроватке.

( Collapse )

Помните этот пост? Пятнадцать тысяч расшаров. Хотите знать итог?

В ходе ежегодной пресс-конференции Президента России Владимира Путина прозвучал вопрос о судьбе маленького Матвея Захаренко, получившего ожоги почти 80 процентов кожи, находясь в одном из роддомов Тулы. Президент подчеркнул, что это вопрос держится на контроле, и пожелал удачи семьям, желающим усыновить мальчика.
«Вопиющий, ужасный случай. Без слез невозможно говорить. Я знаю про усыновление и держу этот вопрос на контроле. Несколько семей, насколько я знаю, борются за то, чтобы усыновить Матвея. Надеюсь, в ближайшее время мы это разрешим», — сказал Владимир Путин.

Слушал сегодня Тимура Олевского и Владимира Роменского на "Эхе". Выяснилось, что юридически существует вариант отпустить Светлану Давыдову под подписку и дать ей возможность быть с ребенком, если найдутся люди, готовые выступить её поручителем и предоставить ей квартиру в Москве.
Еще одной квартиры у меня нет, но я готов выступить поручителем Светланы Давыдовой и готов предоставить комнату ей и её семье в моей квартире.
Также, если комната по законодательству невозможна, готов найти семье Светланы отдельную квартиру.

Я никогда не пойму мобильные телефоны на войне. Мысль о том, что можно позвонить человеку в окоп или под обстрел, приводит меня в ужас. "Здорово! Ну как там у вас? Война? Контузило? Но ты еще жив? Ну, Слава Богу. Что? Бой сейчас? Пашке/Федьке/Митьке ногу оторвало? Не можешь больше говорить, танки наступают? Ну, держитесь там. Напишу сейчас об этом в Фейсбук".
Я не в состоянии осознать это.
С полгода назад мы с Пашей Бардиным сидели в московской студии "Шустер-Лайф" и слушали, как Савик Шустер по телефону в прямом эфире разговаривал с человеком в Иловайском котле. Человек этот говорил, что у них семнадцать, кажется, погибших, что они укрылись в каком-то гараже и здесь их зажали уже окончательно и поставили ультиматум до семи утра. Так что в семь утра их уже не будет.
Мы сидели, слушали этот разговор, и слышали, как в гробовой тишине шерсть друг у друга на загривке лезет дыбом.
Ничего страшнее я в своей жизни не слышал.

( Collapse )