Отослал. Естественно, полез читать сам. Естетсвенно, вспомнил тот разговор с Аркашей.
И понеслась колобродить.
Как там, у Говорухина:
Память бродит-переносит
В те далекие года.
Переносит и не спросит,
Собираюсь ли туда?
Я туда не собираюсь.
Не хочу. Кричу. Молчу.
Не хочу, но возвращаюсь,
Словно узник к палачу.
С Аркашей мы встретились совершенно случайно. Он, оказывается, работал через два дома от редакции. Окликнул меня на улице. Ну, не буду пересказывать всего "Лихача", в рассказе все описано.
Посидели. Поговорили. Хотя я думал, что видеть Аркашу не смогу больше никогда в жизни. Он в Чечню за орденом поехал. Мне вся эта ваша война, говорит, в хрен не впилась. Я опером работал, взяток столько набрал, что всю эту Чечню могу с потрохами купить. Но на меня ДСБ дело завел. Поэтому мне медаль нужна, под амнистию попасть.
А нет - нормально поговорили.
Но вот после разговора Аркаша купил мою книгу, и дал почитать сыну: "Вот, про нашу войну без прикрас". А сам не читал до этого, видимо. потому что там реально без прикрас. И про Аркашу я там написал, все что думаю.
А потом мне его сын письма пишет - ты все врешь. Мой отец Родину защищал.
И что отвечать его сыну? Что отец, сорокалетний мужик, Барабана пиздил? Восемнадцатилетнего сопляка? До такой степени, что Барабан уже Богом клялся, что завалит Аркашу в первом же бою. Пристрелит не задумываясь.
Что он, будучи снайпером, завалил кого-то там в Грозном? Трое шли по улице, цепочкой, первый в момент выстрела свернул в переулок и Аркаша убил второго. Целился в первого, а убил второго. Брал в горло, значит попал где-то в грудь, возможно в живот, насколько я помню. Люди шли без оружия - он это видел.
Что они вдвоем с Зиной послали Яковлева в частный сектор на мародерку, и Яковлев пропал без вести? А через три дня его нашли в подвале со вспоротым животом, задушенного еще живым собственными же кишками? С выведенным его кровью на стене "Аллах Акбар"?
Что взял на блоке под Шатоем наркомана в ломке, который шел к брату за дозой, требовал, чтобы тот выдал адрес брата, держал зимой в горах всю ночь привязанным к дереву, а утром собрался его валить? Мы тогда очень сильно посрались. До хватания за оружие дошло уже. Я не дал валить этого нарика.
Что Зина носил в кармане чьи-то золотые коронки, завернутые в носовй платочек? И они с Аркашей каждый раз доставали их и разглядывали, пытаясь определить, золото это или нет?
Все это, что ли, сыну рассказывать?
На хрен мне все это надо... На хрен мне все это помнить. На хрен мне все это выяснять с Аркашиным сыном?
На хрен этот долбанный Грачев грибами обожрался...
Ведь, казалось бы, все, прошло уже, закончилось, пропало - уже семнадцать, блин, лет прошло, все: забыли, проехали. Не было в моей жизни никаких "мальчики умирали с улыбкой на устах".
У меня теперь другая жизнь, у меня семья, у меня дочь, я ничего этого не хочу знать, я ничего это не видел, я не хочу ничего этого помнить.
И тут вдруг этот деятель травится грибами - и понеслась по новой до пяти утра. Теперь пачку сигарет и два литра чая - как пить дать. Хорошо, хоть, семьи дома нету.
А ведь здорово было бы - фигак, пришел с войны, тебе машинкой так вокруг башки - р-р-р-аз: и все, и память стерта, и снова дурачок, снова радуешься миру и обсуждаешь пятые айфончики.
Или совсем убило бы что ли на хрен, в конце-то концов.
Блин, и напиваться-то даже не хочется.
Придется насухую переламываться.
Пойду курить, пожалуй.
А Серега Говорухин тоже умер. В прошлом году. Ногу ему в Чечне оторвало.
Много чего хотел ему сказать, да так и не сказал.
У нас с ним были непростые отношения.
Journal information