Жирное пузо, красная рожа и лоснящиеся от масла пальцы? Ничего подобного: маленький, шустрый, горлопанистый и подвижный, как таракан. Колпак, поварешка и заляпанный фартук? Хрена. Тельник, АКС с подствольником, и черный берет наискось.
Боевая походка и мужественный взгляд. Распахнутый до ремня ватник, смертник поверху. Бывалое лицо. Громкий, почти орущий, говор. Небрежно закинутый автомат.
Он говорил всегда. Он обо всем рассуждал. Он был везде.
В общем, непосвященному человеку сразу было ясно, кто самый боевой боевик и самый рэмбовидный рэмбо в роте.
Было ему года двадцать три. Говорил, что срочку служил где-то в морской пехоте, на Севере. Хрен его знает где он служил и чему их там учили, но войны парень не чувствовал совершенно.
Поначалу его и вправду определили в действующие солдаты. Но как-то очень быстро поняли, что не умеет он ни хрена, поручить ему нельзя ничего, и применения ему никакого определить невозможно. Потому что он банально все сводил на ноль. Был у Вани какой-то неуловимый дефект, как у журналиста Гаргантюа в «Золотом теленке» - все, что он ни делал, он делал правильно, точно и в срок, но на выходе обязательно получалось говно. И никто не мог понять почему.
Его перебрасывали с должности на должность, тыркали то в операторы-наводчики, то в стрелки, то в связисты, но места не находилось, пока он не оказался около передвижной кухни, с которой как-то само по себе и сросся очень органично.
Жратву Ваня не понимал точно так же, как и войну. Он не осознавал её частью батальона, и, я думаю, полагал, что каждое утро она сама по себе сваливается с неба. К нему можно было спокойно подойти: «Ваня, дай пожрать» и он не парясь давал пару банок фасоли или тушняка или еще чего из ротных запасов, как из своего сидора – жадным он не был. При этом мысль, что кому-то этого не достанется, в его голове не возникала – он действительно делал добро.
Поэтому на позициях он перестал появляться очень быстро, ему просто нечего было разносить, и рота перешла от распределительного порядка выдачи пищи, когда хоть и по немногу, но всем, к прошаристому – кто успел, тот и съел. Отправить бойцов к Ване за фасалью было так же важно, как к зампотеху за патронами.
В общем, он не был создан для этой должности – она была создана для него. Потому что никуда больше приткнуть его не представлялось.
От Вани надо было держаться подальше. Косяки он притягивал, как магнит железную стружку. Не стоять рядом, не прикуривать, не срать на одном поле и вообще сворачивать на соседнюю улицу, как только черный берет и распахнутый ватник появлялись на горизонте.
В шестом микрорайоне его кухня оказалось рядом с моим взводом. Во дворе нашей пятиэтажки была водопроводная колонка, которая, как ни странно, работала. Мы брали там воду – это был единственный источник в округе. Были, правда, еще гейзеры, но вода в этой кипящей глинистой луже была газированная и невкусная. Да и ходить далеко.
Ваня и намастырился приходить к нам со своим салабоном-кочегаром.
Колонкой надо было пользоваться аккуратно. Тот чувачила с берданкой, что сидел в домах напротив, сюда тоже иногда постреливал. Но, как я уже говорил, поскольку снайпером он был хреновым, и пули проходили с разлетом в несколько метров, его особо не опасались - держа все же в уме и выказывая должное уважение. Надо было быстро подбежать, благо открытого пространства там получалось метров десять всего, лежа быстро накачать полведра воды, и когда начнет свистеть уже совсем близко, грамотно свалить.
В этот раз Ваня пришел с ворохом ведер, раскидал их вокруг водокачки, стал качать воду стоя во весь рост, курить и орать на всю Ивановскую, погоняя своего салабона.
Чувачила с берданкой, наверное, аж дымом папиросным подавился от наглости. Даже диспозицию сменил – то шмалял откуда-то слева, а тут переполз на правый фланг, чуть не в пятиэтажку Лебедя. Метров четыреста ради Вани преодолел, благо тот не меньше получаса орал, курил и громыхал.
Первая пуля попала точно в колонку.
Ваня упал на пузо и пополз.
Вторая подбросила в воздух ведро и, оно, звеня и подпрыгивая, прокатилось через весь двор.
Ваня хрюкнул, заскулил, и стал загребать снег в бушлат со скоростью истребителя. В этот момент он очень походил на снегоуборочную машину. Скорость его движения, впрочем, от этого не увеличилась.
Мы стояли в подъезде и с удовольствием наблюдали, как нохчи гоняет по двору повара в черном берете.
Потом, дрожащими руками, ломая спички, икая и вращая глазами, сразу ставшими рачьими, Ваня долго прикуривал и глотал воздух.
Затем собрал ведра и ушел.
Больше он не появлялся, набирая воду в гейзере. И поил всю роту мало того что хлорным, так еще и сероводороным чаем – тухлятина невыносимая.
А колонку он нам испортил, сука. Снег топленый потом пили. Тоже дрянь та еще.
Не общайтесь с Ваней, в общем.
Journal information